![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Интересная статья Ури Фузайлова в журнале "Лехаим" (№ 1 за 2008 г.):
http://www.lechaim.ru/ARHIV/189/paz.htm
В отличие от многих других русских интеллектуалов своего поколения, Соловьев относился к иудаизму с большим уважением и уделил ему почетное место в своих теологических штудиях. В его сочинениях заметно глубокое знание еврейских первоисточников, знакомство с раввинистической и мистической терминологий (в 80-х годах он интенсивно занимался ивритом под руководством своего еврейского приятеля Файвела Геца). Соловьев считал, что характерными чертами иудаизма являются практическое религиозное мировоззрение (контрастирующее с популярной в то время абстрактной теологией), развитое религиозное сознание и полная самоотдача в служении Б-гу.
Соловьев верил, что народ Израиля по-своему выполнил предназначение христианской веры, и именно потому, что это народ избранный, святой – и телом и духом, – он дал миру Иисуса. Он верил также, что народу Израиля отведена важная роль в воплощении универсальной религии, хотя и выступал против христианского миссионерства среди евреев. Особое место в творчестве Соловьева занимала полемика с антисемитизмом и антисемитской литературой. В упомянутом выше труде «Талмуд и новейшая полемическая литература о нем в Австрии и Германии» (1886) Соловьев доказывал, насколько беспочвенны обвинения евреев в ненависти к христианам, утверждая, что нет никакого различия между этическими принципами Талмуда и Нового Завета. Он отмечал, что лишь благодаря Талмуду еврейство сумело сохраниться как нация и отвергал утверждение антисемитов, будто приверженность евреев к Талмуду, питающая их обособленность, служит препятствием для предоставления им гражданского и общественного равноправия. В своих публичных лекциях он старался объяснять, что антисемитизм вредит России, ибо еврейский народ обладает плодотворной духовной энергией, в которой так нуждается русский народ – и особенно русская интеллигенция – для того, чтобы обрести себя и возродиться к новой жизни.
[...]
Соловьев утверждал, что любовь, даже в сексуальном смысле этого слова, – это идеальное человеческое состояние. Любовь побуждает человека добровольно пожертвовать своим эгоизмом, не теряя при этом индивидуальности. Возлюбленный нами ближний, который в своем идеальном воплощении является одновременно и нашей противоположностью, и нашим отражением, пробуждает в нас силу, позволяющую преодолеть всю мощь эгоизма. По мнению Соловьева, спасение человека, народа и общества возможно лишь посредством отказа от себялюбия и через любовное слияние мужчины с женщиной, человека с природой, частного с общим и верующего с Софией – мифология, уходящая корнями в гностику, раннее христианство и каббалу.
Среди возможных источников влияния на соловьевскую теорию Софии Бар-Йосеф называет этику Баруха Спинозы и философию Филона Александрийского. В произведении Соловьева заметны следы того, что в молодости он читал «Kabbala Denudata» Розенрота, хотя вполне вероятно, что элементы каббалистической мысли Соловьев почерпнул и от Спинозы. В то же время диалоговая форма его сочинения о Софии напоминает «Пир» Платона, а еще больше – книгу Иеуды Абарбанеля «Беседы о любви» (1535), написанную в форме диалогов между Фило и Софией и исследующую суть духовной любви в духе неоплатонизма.
http://www.lechaim.ru/ARHIV/189/paz.htm
В отличие от многих других русских интеллектуалов своего поколения, Соловьев относился к иудаизму с большим уважением и уделил ему почетное место в своих теологических штудиях. В его сочинениях заметно глубокое знание еврейских первоисточников, знакомство с раввинистической и мистической терминологий (в 80-х годах он интенсивно занимался ивритом под руководством своего еврейского приятеля Файвела Геца). Соловьев считал, что характерными чертами иудаизма являются практическое религиозное мировоззрение (контрастирующее с популярной в то время абстрактной теологией), развитое религиозное сознание и полная самоотдача в служении Б-гу.
Соловьев верил, что народ Израиля по-своему выполнил предназначение христианской веры, и именно потому, что это народ избранный, святой – и телом и духом, – он дал миру Иисуса. Он верил также, что народу Израиля отведена важная роль в воплощении универсальной религии, хотя и выступал против христианского миссионерства среди евреев. Особое место в творчестве Соловьева занимала полемика с антисемитизмом и антисемитской литературой. В упомянутом выше труде «Талмуд и новейшая полемическая литература о нем в Австрии и Германии» (1886) Соловьев доказывал, насколько беспочвенны обвинения евреев в ненависти к христианам, утверждая, что нет никакого различия между этическими принципами Талмуда и Нового Завета. Он отмечал, что лишь благодаря Талмуду еврейство сумело сохраниться как нация и отвергал утверждение антисемитов, будто приверженность евреев к Талмуду, питающая их обособленность, служит препятствием для предоставления им гражданского и общественного равноправия. В своих публичных лекциях он старался объяснять, что антисемитизм вредит России, ибо еврейский народ обладает плодотворной духовной энергией, в которой так нуждается русский народ – и особенно русская интеллигенция – для того, чтобы обрести себя и возродиться к новой жизни.
[...]
Соловьев утверждал, что любовь, даже в сексуальном смысле этого слова, – это идеальное человеческое состояние. Любовь побуждает человека добровольно пожертвовать своим эгоизмом, не теряя при этом индивидуальности. Возлюбленный нами ближний, который в своем идеальном воплощении является одновременно и нашей противоположностью, и нашим отражением, пробуждает в нас силу, позволяющую преодолеть всю мощь эгоизма. По мнению Соловьева, спасение человека, народа и общества возможно лишь посредством отказа от себялюбия и через любовное слияние мужчины с женщиной, человека с природой, частного с общим и верующего с Софией – мифология, уходящая корнями в гностику, раннее христианство и каббалу.
Среди возможных источников влияния на соловьевскую теорию Софии Бар-Йосеф называет этику Баруха Спинозы и философию Филона Александрийского. В произведении Соловьева заметны следы того, что в молодости он читал «Kabbala Denudata» Розенрота, хотя вполне вероятно, что элементы каббалистической мысли Соловьев почерпнул и от Спинозы. В то же время диалоговая форма его сочинения о Софии напоминает «Пир» Платона, а еще больше – книгу Иеуды Абарбанеля «Беседы о любви» (1535), написанную в форме диалогов между Фило и Софией и исследующую суть духовной любви в духе неоплатонизма.
