![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Хожу по любимому городу и просто втыкаю от энергии, льющейся отовсюду. Вроде, никаких внешних причин для этого нет: жуткие в своей былой красе дома, тошнотворная церковная архитектура, сырость и пасмурняк. А всё вместе пьянит и сводит с ума. Какая-то ледяная, трезвящая, апокалипсическая красота. Мир через 90 лет после нейтронной войны - вот только люди снова повыползали. И невозможно себе представить, что все эти дворы, улицы и переулочки наконец-то вылижут и отремонтируют, как Зимний. Да это же убьёт всё очарование города-призрака, самого шуньевого города на Земле, где так наглядно единство формы и пустоты, красоты и уродства, блеска и запущенности. Посреди всего этого благородного хаоса торчит здоровенная часовня, размерами под стать церкви. На дверях надпись типа рукописным церковнославянским шрифтом: "В грязной одежде и нетрезвым вход воспрещён". Писано явно полным идиотом, нехристью и не питерцем.
Командировка удалась на славу, но она вообще не главное. Главное было 31-го, когда я пешочком отправился с Рижского на набережную Мойки и как следует надышался и насмотрелся. На набережной нашёл нужный дом, прошёл мимо страшной и манящей подворотни, ощерившейся отсыревшим щербатым кирпичом, зашёл в обычный подъезд, поднялся на второй этаж. На двери скромная вывеска: "Галерея Александра Исачёва". Позвонил - оказалось, что галерея расположилась прямо на квартире, но сейчас вообще не работает. Взмолился: уезжаю через два дня и неизвестно когда приеду опять, знаю наизусть названия всех картин ещё с харьковской выставки 1990 года (Надя, помнишь?). Спасибо добрым людям: приняли по-дружески, показали всё собрание и контрольный экземпляр свежеизданного альбома репродукций, разрешили даже сфотографировать любимые картины на память. Совершенно обалдевший от картин и от приёма, от знакомства с Михайловым, на портрет которого любовался 17 лет назад, выхожу на набережную. Напротив - дом, как будто сошедший со скриншотов Фоллаута, но небо из пасмурного стало почти ясным. Завернул в подворотню, полюбовался на надпись "Баня №...", на питерский дворик. И тут мне окончательно открылась Великая Тайна России и Русской Красы, но я вам её не скажу. Разве что в стихах. Господи, сколько же я напишу теперь, после этих трёх дней! И сколько написал бы, если бы жил здесь, а не в Москве! Ладно, спок нок. Завтра полдня на конфе сидеть, а потом, конечно, на валаамское подворье. Когда я в Питере, мне всегда 16.
Командировка удалась на славу, но она вообще не главное. Главное было 31-го, когда я пешочком отправился с Рижского на набережную Мойки и как следует надышался и насмотрелся. На набережной нашёл нужный дом, прошёл мимо страшной и манящей подворотни, ощерившейся отсыревшим щербатым кирпичом, зашёл в обычный подъезд, поднялся на второй этаж. На двери скромная вывеска: "Галерея Александра Исачёва". Позвонил - оказалось, что галерея расположилась прямо на квартире, но сейчас вообще не работает. Взмолился: уезжаю через два дня и неизвестно когда приеду опять, знаю наизусть названия всех картин ещё с харьковской выставки 1990 года (Надя, помнишь?). Спасибо добрым людям: приняли по-дружески, показали всё собрание и контрольный экземпляр свежеизданного альбома репродукций, разрешили даже сфотографировать любимые картины на память. Совершенно обалдевший от картин и от приёма, от знакомства с Михайловым, на портрет которого любовался 17 лет назад, выхожу на набережную. Напротив - дом, как будто сошедший со скриншотов Фоллаута, но небо из пасмурного стало почти ясным. Завернул в подворотню, полюбовался на надпись "Баня №...", на питерский дворик. И тут мне окончательно открылась Великая Тайна России и Русской Красы, но я вам её не скажу. Разве что в стихах. Господи, сколько же я напишу теперь, после этих трёх дней! И сколько написал бы, если бы жил здесь, а не в Москве! Ладно, спок нок. Завтра полдня на конфе сидеть, а потом, конечно, на валаамское подворье. Когда я в Питере, мне всегда 16.
